О некоторых особенностях процессуального оформления новых фактов преступной деятельности, выявленных в ходе расследования
Ситуации, когда в рамках расследования уголовных дел выявляются обстоятельства совершения иных противоправных деяний, – частое и довольно обыденное явление в правоприменительной практике. На первый взгляд, в законодательстве имеются технически четкие предписания относительно того, как в таких случаях должно поступать лицо, ведущее производство по делу. Однако при более пристальном рассмотрении все оказывается не так однозначно, а принимаемые процессуальные решения не только свидетельствуют о противоречивости данного вопроса, но и создают почву для нарушения прав обвиняемых, подозреваемых. Указанные обстоятельства и стали поводом для подготовки настоящей статьи, в рамках которой будет дана оценка имеющейся проблематике.
Уголовно-процессуальный закон содержит два положения, в которых фигурирует упоминание об ином преступлении, не связанном с расследуемым, в результате чего правоприменитель может, во-первых, выделить уголовное дело в отношении «иных лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления, не связанного с деяниями, вменяемыми в вину по расследуемому уголовному делу» (п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ), во-вторых, выделить материалы уголовного дела, «если в ходе предварительного расследования становится известно о совершении иными лицами преступления, не связанного с расследуемым преступлением» (ч. 1 ст. 155 УПК РФ). Соответственно, основная задача дальнейшего изложения – это понять, в каких случаях должна применяться одна норма, а в каких – другая.
Отметим, что различия между институтами выделения уголовного дела и материалов уголовного дела хорошо всем известны. Они обусловлены «наличием либо отсутствием по конкретному эпизоду либо факту совершения преступного деяния <...> решения о возбуждении уголовного дела»[1]. Если оно есть, то выделяется уголовное дело, нет – материалы. Подтверждает указанный тезис и позиция КС РФ, в соответствии с которой уголовно-процессуальный закон не содержит норм, позволяющих привлекать лицо в качестве подозреваемого или обвиняемого, а также изменять или дополнять ранее предъявленное обвинение в связи с совершением лицом преступления, по признакам которого уголовное дело не возбуждалось (определения от 21 октября 2008 г. № 600-О-О, от 18 июля 2006 г. № 343-О и от 21 декабря 2006 г. № 533-О).
Однако если общий критерий разграничения институтов понятен, то применительно к основанию выделения дела, закрепленному в п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ, и случаям выделения материалов четкую грань провести затруднительно. Очевидно, что указанные выше нормы УПК РФ практически идентичны, что, на наш взгляд, создает явную неопределенность. Так, и в первом, и во втором вариантах речь идет о преступлениях, которые не связаны с тем, что расследуется по основному уголовному делу. Разница лишь в том, что при выделении уголовного дела в совершении такого преступления уже подозреваются (обвиняются) иные лица, если же выделяется материал, то указанный признак отсутствует.
С одной стороны, обозначенные формулировки по большому счету подтверждают отмеченную ключевую разницу, заключающуюся в наличии или отсутствии решения о возбуждении уголовного дела: если существуют иные лица, подозреваемые, обвиняемые в совершении преступления, то явно существует и постановление о возбуждении уголовного дела, и тогда необходимо принимать решение о выделении уголовного дела, в противном случае (если по установленному факту дело не возбуждалось) – о выделении материалов. С другой – дать исчерпывающую характеристику ситуаций, когда при выявлении преступлений, не связанных с расследуемым фактом по основному делу, необходимо применять положения п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ и выделять уголовное дело, а не материалы, достаточно проблематично.
Данный тезис подтверждается прежде всего противоречивой судебно-следственной практикой. Так, на основании п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ происходит выделение уголовного дела в отношении:
- лица, допрошенного в качестве свидетеля по основному делу, когда следователь приходит к выводу о том, что в его действиях могут содержаться признаки состава иного преступления (решение Пучежского районного суда Ивановской области от 22 января 2020 г. по делу № 2–647/2019);
- лица, не имевшего статуса по основному делу и предположительно совершившего преступление, не связанное с расследуемым (приговор Ковдорского районного суда Мурманской области от 3 июля 2013 г. по делу №№ 1–24/2013);
- одного из соучастников преступления при наличии единых обстоятельств его совершения (постановление Кузнецкого районного суда Пензенской области от 25 мая 2020 г. по делу № 1–195/2020);
- того же обвиняемого, но уже с иной квалификацией деяний, которые уже вменялись ему в вину по основному делу (постановление Ачинского городского суда Красноярского края от 15 июня 2016 г. по делу № 1–243/2016).
Если исходить из общих критериев разграничения институтов, то во всех указанных случаях обсуждаемая норма, на наш взгляд, применена некорректно. Причем если в третьем и четвертом примерах в принципе отсутствовали основания для того, чтобы разделить единое производство, то в первом и во втором произошла подмена анализируемых институтов: вместо материалов выделили дело. Такая ситуация является более серьезным нарушением, так как постановление о выделении уголовного дела подменяет стадию возбуждения и позволяет правоприменителю проигнорировать предоставляемые ей гарантии соблюдения прав личности (в виде, например, возможности обжаловать принятое по результатам данной стадии решение или дать объяснения по проверяемым фактам) и сразу получить возможность применения полномочий, обладающих более высокой степенью принуждения (допрос вместо опроса, обыск вместо обследования и т.д.).
В подобных условиях стремление провести границу между рассматриваемыми нормами проявляется и в литературе. Поиск ясных критериев приводит к тому, что в основу разграничения закладываются оценочные характеристики, такие, например, как очевидность объективных и субъективных признаков нового уголовно наказуемого деяния[2] или отсутствие связи между деяниями, которая установлена в результате расследования, начатого по общему для всех деяний факту[3].
Несмотря на то что указанные условия действительно вносят некоторую ясность в рассматриваемый вопрос, все же приходится констатировать, что и они не позволяют разрешить его окончательно.
Так, если правоприменитель в ходе расследования сталкивается даже с самым очевидным, с его точки зрения, фактом преступной деятельности (к примеру, в ходе обыска по делу о налоговом преступлении обнаружен труп или оружие), то необходимо, на наш взгляд, принимать решение о выделении материалов уголовного дела, а не использовать п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ. Если сразу выделить уголовное дело, то, во-первых, по выявленному факту не будет проведена доследственная проверка, которая, к слову, не обязательно может завершиться решением о возбуждении уголовного дела. Во-вторых, формально такая ситуация не соответствует положениям анализируемой нормы, поскольку, возвращаясь к нашему примеру, при обнаружении трупа или оружия невозможно вести речь о подозрении или обвинении в совершении отмеченных деяний иных лиц, как это указано в законе, поскольку еще даже не принято решение о возбуждении уголовного дела. В-третьих, признак очевидности предельно абстрактен, что создает пространство для злоупотреблений и позволяет лицу, ведущему производство по делу, игнорировать стадию возбуждения, которая, повторимся, может и не привести к возбуждению уголовного дела.
Следующий критерий проиллюстрирован следующим примером: «уголовное дело возбуждено по факту пожара. В процессе расследования установлен поджог, совершенный одним лицом, и халатность должностного лица, нарушившего правила противопожарной безопасности. В отношении одного из них уголовное дело может быть выделено в отдельное производство»[4]. Формально все условия, закрепленные в п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ, выполняются. Вместе с тем возникают определенные сомнения в правомерности интерпретации пожара как факта преступной деятельности. На наш взгляд, в качестве таких фактов необходимо рассматривать деяния конкретных лиц, а не последствия. Таким образом, событиями преступления будут действия поджигателя (поджог) и бездействие должностного лица (халатность). Соответственно, по каждому из них следует принимать отдельное решение о возбуждении уголовного дела после проведения доследственной проверки, установившей признаки преступления, а потому, как представляется, и в указанном примере необходимо принимать решение о выделении материалов, но не уголовного дела.
В результате мы видим, что даже наиболее обоснованные критерии разграничения анализируемых норм не позволяют однозначно ответить на вопрос, когда следует применять п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ, а когда – ст. 155 УПК РФ.
Причина такой неопределенности видится в довольно сложных и весьма сумбурных формулировках интересующего нас основания выделения уголовного дела. Действительно, проблематично сконструировать ситуацию, при которой в ходе расследования становится известно о преступлении, в совершении которого уже подозреваются или обвиняются иные лица. Вместе с тем, несмотря на витиеватость текста закона, на наш взгляд, логика в данной норме есть. Она связана с необходимостью разделить производство по единому делу в случаях, когда отпали признаки совершения преступления в соучастии, и вопреки популярной позиции судебно-следственной практики не направлена на процессуальное оформление новых фактов преступной деятельности.
К примеру, уголовное дело было возбуждено по факту кражи, в качестве обвиняемых привлечены два лица. В процессе расследования выяснилось, что одно из них также совершило грабеж, а в дальнейшем стало понятно и то, что к краже он не причастен, в отношении него было прекращено уголовное преследование по факту кражи. Соответственно, в рамках одного дела имеются два не связанных друг с другом преступления – кража и грабеж, и два субъекта – обвиняемый по основному делу (краже) и лицо, которое потеряло такой статус (исходя из формулировок закона, стало «иным лицом»), но которое, в свою очередь, обвиняется в совершении преступления, не связанного с расследуемым (грабеж). В таком случае необходимо применять п. 3 ч. 1 ст. 154 УК РФ.
Схожие ситуации можно встретить и в судебной практике, когда отпадает один из признаков соучастия, закрепленных в ст. 32 УК РФ. Например, два лица обвинялись в незаконном хранении без цели сбыта наркотических средств, причем преступные факты никак не были связаны друг с другом. Уголовные дела расследовались параллельно, и в ходе производства выяснилось, что обвиняемые приобретали наркотики (данные факты также не были связаны друг с другом) у одного и того же лица. Тем не менее уголовные дела соединили в связи с тем, что, с точки зрения следствия, появился общий элемент (приобретение наркотических средств у одного и того же субъекта). В дальнейшем из основного дела было выделено уголовное дело в отношении сбытчика. Таким образом, в едином деле осталось два преступления, не связанные друг с другом, в совершении которых обвинялись конкретные лица, и производство было правомерно разъединено на основании п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ, так как отсутствовал такой признак соучастия, как совместное участие двух лиц в совершении умышленного преступления (кассационное определение Курганского областного суда от 26 декабря 2012 г. по делу № 22–3626/2012).
Также в качестве примера можно привести случай, когда устанавливается, что лица совершили неумышленные преступления и, соответственно, не могли быть обвинены в совершении преступления в соучастии. Так, уголовное дело возбуждалось по факту ненадлежащего исполнения должностными лицами администрации муниципального района своих обязанностей. В ходе расследования выяснилось, что противоправные действия осуществлены двумя чиновниками, и производство по делу было разделено. Ивановский областной суд пришел к правомерному выводу о том, что «в рамках проводимого предварительного расследования привлекаемым к уголовной ответственности лицам – ФИО2 и ФИО1, в рассматриваемый период занимавшие должность <наименование должности>, вменяется совершение преступного деяния при неосторожной форме вины, с учетом положений ст. 32 УК РФ, указанные лица не могли быть признаны соучастниками в рамках одного уголовного дела, возбужденного ДД.ММ. ГГГГ. Поэтому, в соответствии с требованиями п. 3 ч. 1 ст. 154 УК РФ, материалы дела в отношении ФИО1 были выделены из указанного выше уголовного дела с одновременным возбуждением уголовного дела в отношении ФИО1 отдельно» (апелляционное постановление Ивановского областного суда от 25 декабря 2018 г. по делу № 22К-1973/2018).
В завершение еще раз отметим, что, на наш взгляд, основание выделения уголовного дела, закрепленное в п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ, применяется, когда в рамках расследования выясняется, что преступление не является групповым, отпадают признаки соучастия. В иных ситуациях, как показано в статье, либо в принципе отсутствуют основания для выделения уголовного дела, либо необходимо применять институт выделения материалов уголовного дела. Представляется, что именно такая трактовка удовлетворяет формулировкам анализируемых норм и позволяет выдержать общий критерий разграничения рассмотренных в статье правовых конструкций.
- Курс уголовного процесса / Под ред. Л. В. Головко. М., 2021. С. 690.
- Яковлева С.А. Выделение уголовного дела и материала проверки в системе общих условий предварительного расследования // Российский следователь. 2021. № 8. С. 28–32.
- Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под общ. ред. А.В. Смирнова // СПС «КонсультантПлюс», 2012.
- Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под общ. ред. А.В. Смирнова // СПС «КонсультантПлюс», 2012.
Другие статьи